Леонид Круглов: Надеюсь, мраморную говядину мы заменим северной рыбой

Начну с банального вопроса: как вы греете камеры в условиях крайнего севера?

Камеры мы никак не греем, только аккумуляторы. Для того, чтобы их поддерживать в тепле мы использовали химические грелки, самые обычные для одежды и обуви. Обкладывали ими сумку. Мы же аккумуляторов берем много — рассчитываем так, чтобы автономно работать можно было до двух недель. Камеры у нас легкие, так что по весу это получается относительно немного — все вместе меньше 20 килограмм, с набором оптики, штативом и запасом аккумуляторов.

Отдельно еще утепляем квадрокоптеры, вот им, да, нельзя давать замерзнуть.

А что за штативы вы используете?

Ну у нас есть риги с мощными «прищепками», они позволяют закрепить камеру на санях или на лошади. Есть моноподы, которые позволяют держать камеру на верхней точке, или прикрепить к ним подводный бокс и опустить в воду.Хотя конечно всё равно, в этом проекте нам было не до жиру — надо «экономить вес». Нас всего двое, причем мы решаем и вопросы производства, и вопросы логистические, вопросы и организационные. Когда смотришь, что в этом плане делают западные коллеги, у которых бывает тонна груза, техники и фуража… В общем у нас таких возможностей нет.

Фото Леонида Круглова

Кто из западных кинематографистов является для Вас примером и образцом?

Вернер Херцог, практически все его фильмы, кроме пожалуй самого последнего. Я смотрю много западного современного кино. Технически многие чудеса творят — Жак Перрен, который делал “Океаны” или BBC с циклом «Планета земля», но все таки по режиссуре и по драматургии первый — Херцог. Мне очень нравится еще и то, что он всегда был где-то на стыке документального и художественного кино.Я сам по-прежнему сохраняю ощущение, что между документалистикой и художественным кино больше общего, чем различий. Хочу когда-нибудь сделать и художественные проекты на документальной основе. У нас же вполне можно сделать рассказ о путешественнике XIX века на сегодняшней фактуре — это получится аутентично. А у Херцога есть «Агирре гнев божий», где он снимал исторический фильм фактически без декораций.

На самом деле, один раз я уже замахивался на исторический научно-популярный материал, снимаемый в современных реалиях. Это в Индии — я сделал рассказ об Афанасии Никитине на перекочевках с цыганами. Он же именно так и путешествовал, скорее всего, с верблюдами, с караванами, с цыганскими таборами. В Индии эта фактура до сих пор сохранилась, и она потрясающая.

А более древние путешественники? Какой нибудьДаниил Паломник? Марко Поло?

Нет, настолько глубоко в древность я еще не замахивался. Самый древний был Никитин, и это было началом цикла для Первого Канала по следам великих русских путешественников. Сейчас у меня фактически готов проект сериала, по следам великих мировых исследователей. Не таких как Марко Поло, менее известных, но очень крутых. В первую очередь тех, которые олицетворяют встречу культур, движение востока и запада навстречу друг другу. Мы же про восточных путешественников ничего не знаем, а есть, например Чжан Цянь, китаец второго века до нашей эры. Император поручил ему наладить контакты с кочевниками, но посол попал в плен, провел в нем десять лет, бежал, и дошел до тех мест, куда ему было поручено, только тогда, когда племя, к которому он был направлен послом, давно откочевало.

А «Сведения о скитании в северных водах»?

Ну об этом сделан уже художественный фильм, его можно найти. Хотя отношения с Японией - потрясающий конечно материал. У них - политика полной изоляции, они даже эти самые «Сведения…» двести лет под замком держали. А мы посылаем к ним графа Резанова, про которого Юнона и Авось, в рамках первой русской кругосветки, (я сделал о ней большой проект в 2015 году). Задумка хорошая, а выполнение? Посол не удосуживается изучить культуру и этнографию, везет с собой странные подарки, в одну из первых встреч дарит шкуру чернобурой лисицы! Это как православному человеку подарить при первой встрече какую-нибудь куклу вуду африканскую. Черная лисица — это символ демона, и средневековые японцы, у которых каждая мелочь играла большую роль… Мне кажется, мы в отношениях с Японией до сих пор пожинаем плоды наших первых неудачных контактов.

А если бы сейчас объявили о начале постройки моста через Берингов пролив, Вы бы эту инициативу приветствовали, или выступили бы против?

Мне кажется такой мост был бы фантастически интересен. Ведь раньше через Берингов пролив спокойно сновали корабли. Нас соединяли местные жители, алеуты спокойно кочевали, для них не было проблем переплыть с одного мыса на другой. У них там до сих пор масса родственников по обе стороны пролива. Но сейчас его пересечь, даже для межэтнической конференции уже невозможно. Последнее крупное поселение кочевников, которые кочевали из России в Америку и обратно, Наукан, расселил уже Сталин в 30-е. Властители разъединили один народ.

Так что я приветствовал бы. Это очень символичное место, это самый глухой угол Америки и самый дальний угол России, но это и то самое место, где мы соприкасаемся. Большой и Малый Диомиды - находятся на совсем небольшом расстоянии друг от друга. А я лично верю в то, что и мы и Америка это как Инь и Янь, как поссорившиеся супруги — сильно любим друг друга, но постоянно отталкиваем.

Фото Леонида Круглова

С представителями исконных народов, которых вы встречаете во время путешествий, получается какое-нибудь глубокое интеллектуальное или духовное общение?

Знаете, в последнее время я, к сожалению, не натолкнулся ни на одного человека, о котором я мог бы сказать, что это кладезь. Но мне повезло несколько лет назад. Во время экспедиций в Туву, где мы снимали фильм «Сшитые Стрелы», я застал последнюю настоящую великую шаманку. Ее звали Дежит Тожу. Консультантом был знаменитый этнограф Севьян Изралиевич Вайнштейн, он когда-то записал с ней глубокие разговоры о сути шаманизма и путешествия в иные миры. Он был очень удивлен, что она жива — на тот момент ей уже было 90 с лишним лет. Этот контакт дал мне очень много и не только для фильма.

Но после этого мне уже доводилось наблюдать только «неошаманизм», преследующий какие-то другие цели. Раньше человек был вынужден пойти и стать шаманом, не потому, что это выгодно, а потому что его действительно что-то заставляло, называйте это духом из потустороннего мира или как угодно еще. Это колоссальная нагрузка: ты должен жить нормальной кочевой жизнью и доставать пропитание, но еще и мириться с этими внутренними силами, лечить людей. А нынешние, попадавшиеся мне шаманы — это скорее попытки прикоснуться к собственным корням.

Фото Леонида Круглова

Вот род Нгамтусо (в миру они носят фамилию Костеркины): в предках у них тоже был величайший шаман, он повидал невероятные картины загробного мира, которые с его слов были записаны этнографом Симченко, и в результате сага о его хождении в загробный мир дошла до нашего времени. Хотя она опубликована только в научных изданиях, но ее можно найти и убедиться в невероятной сложности сознания первобытного человека который, способного проделать такое путешествие и вернуться. Любой из нас может попробовать проснуться и записать свой сон, получится едва ли пара строк, а здесь многочасовой связный рассказ, с мельчайшими деталями разговора, с описанием существ разных уровней, с описанием процесса умирания и процесса возвращения в мир живых. Вот это мощь, это то к чему прикасаешься и понимаешь, что это колодец духовный.

А его потомки, это уже другие люди. Последний Костеркин, о котором вспоминают, как о шамане, отнёс свой костюм в музей и камлал только для близких людей. Его сын — уже представитель северного советского общества, где никто ни во что не верил. Он прошел через мощный период отрицания своих корней, с трудом преодолевал проблемы алкоголизма, и, вероятно, так их не преодолел. Имея атрибуты, доставшиеся ему от предков, он пытался заглядывать в иные миры, но сам признавал, что ничего у него с этим толком не получалось. Я сделал об этом фильм “Рисованное железо Ня”, там, мне кажется, видна трагедия целого народа. Люди, которые кочевали по всему Таймыру и имели сильнейших духовных лидеров, в конце концов оказались запертыми в нескольких поселках без своих занятий и без своих оленей.

Но, как ни странно, на севере многое всё равно сохранилось. Если бы я хотел сделать фильм вестерн об истории покорения Северной Америки — там мне пришлось бы всё снимать постановочно. А тут — бери и снимай: я застал масштабные картины перекочевок, быт в чумах, традиции старой жизни. В этом плане, конечно, огромная разница в истории освоения «дикого запада» англосаксами и тем, как осваивали свой «дикий восток» русские. Там были расчистки территории, а у нас были попытки договариваться. Хотя, тоже, представьте, герой моего фильма Семен Дежнёв имел на теле 12 резанных ран, то есть наше освоение дальнего востока было совсем не безоблачным.

Можно ли сказать, что мы обжили Великий Северный путь?

Мы кажется мы все время балансируем на грани. Если в советское время можно было говорить, что мы его почти обжили, то сейчас всё, что было на севере сделано, научные базы, склады, зимовья, все это разгромлено и разбито, в лучшем случае — законсервировано. Откат, конечно, произошел мощный.

Мне кажется самое эффективное освоение севера происходило там, где удавалось наладить мирный контакт и сотрудничество с исконным населением. Там этих людей немного — десятки, может, сотни, но они есть. Это население, которое осело в самых экстремальных точках и продолжает там жить. И, кстати, удивительная деталь, которую я заметил, происходит даже возврат к этим местам. Возвращаются даже люди, которые уже давно переехали в город. Знаменитый пример — родственник Тарковского, который уехал на Енисей и живет в поселке, известном по фильму “Счастливые люди”. Он, в одной из серий, очень хорошо рассказывает, почему ни на что не променяет жизнь там.

Фото Леонида Круглова

Знаете, есть на севере до сих пор опорные точки, в них наши древние завоевания до сих пор работают на нас. Это то, что было сделано нашими предками, личностями огромного масштаба, это действительно “скрепы”, на которых держатся огромные просторы нашей страны. Такие поселки есть и на Чукотке, и в Якутии, и на Ямале, и в Красноярском крае. Там живут люди разговаривающие на архаичном языке, близком к древне-русскому.

А что за потрясающие «столбы» встречаются в трейлере фильма?

Есть несколько таких мест и все они культовые. Первое место — это полярный Урал, Маньпупунёр. Узкой стороной в землю упирающиеся столбы размером с пятиэтажный дом, ряд глыб уходящих за горизонт, одно из чудес России.

Это всё — «останцы», столбы выветривания, но у всех народов они всегда вызывали сильное мистическое чувство — не зная, никак не поймешь что это, и почему оно здесь стоит.

Другое место — Киселяхи, место где, по мнению якутов, живут духи. И я могу себе представить почему якуты так считают. Там кажется, что это какие-то руины замков, остатки стен, или вообще статуи фантастических животных. Или Мыс Дежнева — там же такие же скалы, обрывающиеся прямо в море с огромными многотысячнымм птичьими базарами, бирюзовым морем, кучей моржей, «кашей» из живности.

Фото Леонида Круглова

На основе каких материалов вы строили маршрут? Дневники Дежнёва сохранились?

Дневники — отдельная история. Я сначала хотел надеяться, что найду оригиналы его записей, у меня была идея показать тексты графологу, чтобы тот рассказал, каким Дежнёв был человеком. Но потом выяснилось, что Дежнёв был безграмотен, и все тексты диктовал писарю. А еще позже стало понятно, что сохранились только копии с этих записей, созданные в XVIII веке, когда начала работать Великая северная экспедиция под командованием Беринга. До этого записи не просто не были опубликованы, а лежали под замком в Якутском остроге. С ним они все и сгорели, в том числе дежнёвская рукописная карта. Все это исчезло. При этом в европейских архивах, в той или иной форме, эти тексты осели, видимо европейские разведчики очень интересовались русским севером и за небольшую мзду делали с них копии и раньше.

К самим источникам я не прикасался — к архивам такой древности очень долго и сложно получать допуск. Но это все интересные свидетельства вечного и вполне корыстного интереса стран запада к богатствам России.

Солнце не мешало снимать?

Зимой в этом плане было тяжело. Летом-то в основном туманы, солнечные дни по пальцам пересчитать. А вот зимой — белый слепящий снег, нужна куча фильтров, нужно защищать глаза и кожу. Хотя, в общем, большой проблемой это не было.

Вообще, если вы — путешествующий на север кинематографист, что с собой иметь? Какие будут обязательные позиции в списке?

У меня в первую очередь это камера высокого разрешения (Sony Alpha), мне нравится её компактность, энергоемкие аккумуляторы. Я, прежде всего, фотограф, для меня хорошая фотография, одна, две, три из многомесячной экспедиции— это уже успех.

Затем, маленький компактный микрофон, который хорошо пишет звук, и, при этом, может «надеваться» на камеру. У меня тожеодин из Sony, который быстро крепится на «башмачок» камеры.

Меня устраивает только такой набор аппаратуры, который можно быстро спрятать во внутренний карман и также оперативно доставать. Мне всегда очень важно иметь возможность выхватить камеру и нажать на спусковой крючок, быстро, как ковбою — пистолет из кобуры. И у этого “пистолета” не должно быть ничего лишнего, чтобы его можно было мгновенно схватить и выстрелить. Если на него что-то навесить — в экспедиции это, с большой вероятностью, слетит и ты не успеешь обратно ничего прицепить — кадр уйдет. По настоящему крутые кадры я снял именно так,.

Объектив. Я использую штатный —35мм, 1,4. Конечно это должен быть «фикс» лучше я сам подойду-отойду.

Компас. Маленький. Никакие современные средства его не заменят. Хотя GPS-трекер я бы тоже положил в сумочку, например Iridium 360°, он компактный и, что очень важно, поддерживает отправления и прием коротких сообщений.

Кресало для добывание огня, обязательно. Спички могут намокнуть, а эта штука не намокает, она должна быть с собой всегда.

Фото Леонида Круглова, фильм Великий Северный Путь

Вы пытались воображать, как обходилась без всего этого экспедиция Дежнёва?

Это что-то фантастическое — мы общались с Фёдором Конюховым и Виктором Симоновым, и все удивляемся, что это были за люди! В XVII-то веке! Это были, говоря современно, “выживальщики” невероятные. Из приборов у них, в лучшем случае, была “матка” — самый примитивный компас и то, только на корабле. С собой — топор, нож, копьё, в лучшем случае — пищаль с кремниевым замком. Всё выживание — одним топором, с помощью него делались и лодки и срубы для укрытия.

Я кстати подобных «выживальщиков» видел, и в фильме это посвящен эпизод. На Новосибирских островах. Там промышляют нелегальные добытчики мамонтовой кости, они вынуждены прятаться от возможных облетов пограничников, вынуждены выживать и строить землянки. Эти землянки выглядят, как допотопные жилища. Также чукчи и алеуты строят чумы, используя в качестве строительного материала — кости моржей и китов. Мне кажется так и жили первопроходцы.

Что с экологической ситуацией по маршруту? Не было ли пугающего чувства, что что-то необратимо меняется?

Потепление явно идет, иногда кажется, что оно нам даже на пользу — в Якутии лёд все больше открывается, все больше возможностей для навигации по Северному морскому пути. Но те же якуты мне говорили о том, что при потеплении существует серьезная угроза проседания вечной мерзлоты. Мы однажды наткнулись на бивень мамонта на Таймыре, нам пришлось подтапливать вечную мерзлоту, чтобы достать бивень, так вот, мы убедились, вечная мерзлота — это глина с большой долей льда. Если это начнет таять — все арктические поселки просто «поплывут». В Якутии это вызывает серьёзную озабоченность.

Фото Леонида Круглова, фильм Великий Северный Путь

От советских времен остались завалы из бочек с топливом и мазутом вокруг заброшенных баз. Но это железо — смотрится не эстетично, конечно, но не такая уж и большая угроза для экологии.

А неожиданно большую проблему представляют следы советских вездеходов. Это такие шрамы, оставшиеся со времени советского освоения севера. Тундра в этом месте рассечена, в ней содран почвенный слой и он начинает расползаться, превращается в овраг. Сейчас освоение севера идёт на дутых колесах, и это уже гораздо экологичнее, это другой этап.

А что с охотой, с промыслом?

Ну, вообще, есть промысел. Нелегальный. Колоссальный скрытый промысел мамонтового клыка. Масштабы огромны. Есть целые реки, где берега размываются добытчиками, люди с брандспойтами, с водяными помпами, размывают себе в отрогах ходы. Рано или поздно это тоже станет экологической проблемой.

А то, что касается добычи рыбы, в каких-то местах люди очень серьёзно озабочены её исчезновением, как на Ямале, например. Местные связывают это с деятельностью газодобывающих компаний, кто-то считает, что рыбы стало меньше по другим причинам. Но, чем дальше на север, тем меньше эти проблемы чувствуются — в самых северных реках рыбы пока много.

Фото Леонида Круглова, фильм Великий Северный Путь

Там, где действуют крупные корпорации, наверное уместно говорить о проблемах. На Ямале я увидел посреди тундры поднятые воротами П-образные трубопроводы. Они сделаны так специально, чтобы население могло кочевать. То есть все-таки мнение малых народов учитывается.

Почему в России не осваивают реки?

Мне сложно сказать, почему этого не происходит, хотелось бы надеяться, что начнет. В советское время по Оби, например, было мощное судоходство, в том числе туристическое, но сейчас это все разрушено, в лучшем случае иногда ходят ледоходы. Мы как-то выбирались из глуши на одном ледоходных кораблей, который заходит во все поселки и забирает у жителей мороженную рыбу. Но это делается не из за экономической выгоды, а просто из благотворительности, ради поддержания этих общин.

Я убежден, что рано или поздно это изменится. Мы же можем поесть в Москве новозеландскую говядину, а северную рыбу — нет. Представляете!? Хотя здоровье нации — именно в этом, именно это надо, по идее, поддерживать. Ведь это и возможность малым народам держаться на плаву. Я надеюсь, что когда нибудь мраморную говядину мы заменим северной рыбой.

Вы уже закончили постпродакшн фильма?

Да, он прошел, почти целый год это заняло. Мы начали с одним сценарием, а закончили с другим, финал фильма для нас самих оказался неожиданностью. Я даже на плакате хотел написать, что это — древнерусское сказание со счастливым концом. Как правило наши героические сказания заканчиваются печально для героя, а тут… Наш арктический истерн получился с абсолютно неожиданным финалом. С Дежнёвым произошла невероятная история, и зрители её узнают впервые.

Фото Леонида Круглова, фильм Великий Северный Путь

Какие планы на прокат?

На данным момент моя помощница этим занимается, мы не до конца еще нашли бюджет, идут переговоры с заинтересованными сторонами. Интерес к фильму есть, но и затраты потянет не каждый: реклама, логистика, привоз-увоз копии. Так что нам нужен партнер, который занимается Севером или туризмом — фильм с имиджевой точки зрения для спонсора будет очень выгодным. И мы продолжаем искать — от бюджета зависит количество городов проката. Каждые 100 тыс в нашем бюджете — это лишние 20 экранов.

А что с фестивалями?

Ну, один фестиваль я пока осилил — это «Arctic Open» в Архангельске. Жюри документальной программы было европейское, и фильм тут же получил первый приз. Это было приятно. Сейчас мы только готовим перевод на английский, и, затем, планируем поучаствовать еще в нескольких фестивалях, как в Европе, так и в России, например на ММКФ.

Бюджет — 10 млн рублей. Если представить себе что фильм окупится и прибыль будет хорошая — на что она уйдет.

На следующее кино, конечно. Плюс я расплачусь с близкими друзьями, которые вкладывались в проект. Мне в конце концов стала понятна ситуация Дежнёва. Он ведь очень сильно рисковал, снаряжая на свой страх и риск, на заемные средства, экспедиции в неведомые земли. В значительной степени я сделал именно так. Что получится, и вернутся ли затраты, ни ему, ни мне известно не было. У нас в бюджете была часть государственной поддержки, но это не больше половины — остальная половина — личные средства.

Фото Леонида Круглова, фильм Великий Северный Путь

Вы как то упоминали, что видели «сибирский Китеж» — заброшенный город Зашиверск? Что от него осталось? Может ли вообще крайний север быть интересен не только документалистам, этнографам и геологам, но, например, археологам?

От Зашиверска осталось знаменитая церковь, которая перевезена в Академгородок в Новосибирск, её в свое время разобрали по бревнышкам и вывезли. На месте Зашиверска ныне —только остатки стен, изб, укреплений. Это, в лучшем случае, еле угадываемые остовы. Мы, остановившись, поставили палатки, и только утром поняли, что спим на месте захоронения, на деревянном настиле. Так русские первопроходцы — накрывали могилы деревянными щитами. А в остальном — тундра-тундрой. Но рельеф окрестностей точно совпадает с древними гравюрами.

Это стопроцентно интересно археологам. Там с нами, кстати, была археолог из Якутии Екатерина Строгова, она как раз прицеливается, чтобы организовать экспедицию. Но копать там очень тяжело — это подтопленное место, превратившееся в болота. Зимой раскопки невозможны из-за льда, летом — из-за мошки́.

Я встречался с людьми которые копали “чукотскую Трою” — очень древнее поселение чукчей. Находки невероятные — объекты искусства, очень изысканная резьба по кости. А есть подводные археологи, которые сейчас делают первые шаги в исследовании побережья — это нетронутая область, там только можно ходить и слюни пускать. Мы сами на восточном побережье Таймыра установили место, где может лежать дубель-шлюп «Якуцк» русского мореплавателя Челюскина. Представляете какой было бы фантастикой - поднять его.

Да даже на ближнем к нам севере, под Вологдой, недавно вынесло из реки почти идеальной сохранности поморскую ладью морского типа. Это судно, сделанное без единого гвоздя, оно было скреплено корневищами деревьев.

Темой нашей следующей экспедиции, станут российские арктические островные территории. Недавно там были сделаны кое-какие находки из пропавшей в 1912 году экспедицииРусанова (тот, что был прообразом капитана Татаринова из «Двух Капитанов» Каверина). Корабли его до сих пор не найдены, известно, что часть людей пыталась возвращаться через землю Франца Иосифа, и исследователи только сейчас, век спустя, находят и дневниковые записи, и тела участников команды.

При этом, сами эти поиски остаются экстремально опасными. Север по-прежнему крайне сложен для выживания.

Но есть же существа, которые выживают там без видимых усилий, якутская корова, например. Может быть их сделать символами несгибаемости северного человека?

Да, якутские коровы или лошади — это конечно чудо, они вполне могли бы быть символом всей страны. Они могут пастись сами на открытом воздухе, выкапывать траву из под снега. Коровы эти дают очень мало молока, не молока даже, а почти сливки или сметану, как и северный олень, северяне угощали нас мороженым сделанным из этого молока. Лошади способны пробить лед, когда хотят напиться! Уникальные, жизнелюбивые, мощные животные.

Именно на этих мохнатых лошадках шло освоение Сибири. Наблюдаешь там, что люди на них так и ездят, и возникает ощущение, что вот он, XVII век, что мы его в нашем времени продолжаем, что все-таки наследуем нашим покорителям севера!

Фото Леонида Круглова, фильм Великий Северный Путь